Многие знают основанный под таким названием в 1960-е годы научно-популярный журнал. В своё время он был отмечен ещё и литературной премией имени писателя Александра Беляева – за то, что здесь регулярно публиковались научно-фантастические произведения…
Про жизнь саратовского университетского профессора-химика тоже можно было бы написать роман! Недавно свой 90-летний юбилей отметила заслуженный работник высшей школы РФ, профессор, доктор химических наук Адель Павловна Кривенько. Это событие вместе с ней отпраздновали многочисленные ученики, коллеги по Институту химии СГУ, а также родные люди – дети, внуки и правнуки, которые одновременно сели за праздничный стол в Саратове, Москве и Перми. Примечательно, что юбилейное торжество состоялось в нижней аудитории 1 корпуса, где когда-то слушала лекции сама юбиляр.
Первое впечатление от знакомства: лёгкая, быстрая, эмоциональная, женственная. Во время интервью так и хотелось спросить учёного-химика о «средстве Макропулоса» – никак не получалось избавиться от ощущения, что уж она-то точно знает секрет эликсира молодости!
– Адель Павловна, совсем личный вопрос: родители не рассказывали вам, кто придумал дочери такое красивое имя и чем это мотивировал?
– Утверждали, что начитались французских романов. Лично у меня две версии происхождения имени: немецкое и французское. Точно знаю, что в переводе Адель означает – справедливая и благородная. По жизни мне моё имя не очень-то помогало, казалось слишком вычурным, особенно в советские времена. Поэтому я часто представлялась Адой, но студентам нравится Адель. Моему мужу, кстати, тоже повезло с именем. Рудольф Максимович – мой одноклассник.
– Чем и когда вас заворожила химия?
– У меня была близкая подруга, которая очень хотела поступить на химфак в Саратовский университет. Я пошла с ней заодно, хотя в школе химией не увлекалась. Но подруга не прошла по конкурсу, а я поступила, поскольку школу закончила с серебряной медалью.
Мне прочили филологическое будущее, потому что мои сочинения считались лучшими. А мама-медик хотела, чтобы я пошла по её стопам. Когда уже училась на химфаке, она всё время удивлялась: как это ты все эти формулы осваиваешь и запоминаешь? Но чем глубже я погружалась в предмет, тем больше он мне нравился. Тем более, что уже на 1 курсе нашими наставниками оказались такие талантливейшие педагоги, как, например, Софья Борисовна Пиркес.
Почему для меня особенно интересной стала органическая химия? Она самая большая – это химия жизни! Если неорганических веществ всего сто тысяч, то органических – порядка 30 миллионов! При таком обилии материала привлекала стройность и чёткость формулировок, потрясающая логика, красивая архитектура молекул, а самое главное – творческий подход, когда своими руками можно синтезировать совершенно новые соединения, приоритет создания которых принадлежит только тебе.
– Символично, что вы, будущий химик, родились в Балашове. Здесь в середине прошлого века появился один из крупнейших в стране комбинатов, производивший ткани из полиамидных и полиэфирных нитей. Не было желания вернуться на малую родину дипломированным специалистом?
– В Балашове я родилась – в военном городке, где работали родители (в дальнейшем отцу было присвоено звание инженера-подполковника ВВС), мама была врачом. Там они познакомились и поженились. Но вскоре отца перевели в Москву, а потом мы колесили по всей стране, по военным городкам. Так что Балашов для меня остался лишь местом рождения, бывала там проездом.
А место моей работы после окончания университета в 1958 году определил за меня заведующий кафедрой органической химии Александр Александрович Пономарёв, чем признаться, довёл меня до слез. У меня таких планов не было. Как подающий надежды молодой специалист – химический факультет окончила с отличием – я была оставлена в НИИ Химии СГУ. Но именно под его руководством я в 1967 году защитила кандидатскую диссертацию. Он был очень многогранный человек, крупный учёный-организатор. В его биографии был такой факт: 21 июня 1941 года он защитил кандидатскую диссертацию, а 22 июня ушёл на фронт. Прошёл всю Великую Отечественную войну в действующей армии в звании капитана спецчастей, в должности начальника полевой химической лаборатории.
При нём была создана одна из первых в стране проблемная лаборатория гидрирования и катализа, было построено специальное здание Химического павильона СГУ с противоударной стенкой, чтобы проводить опытные работы под давлением. Лаборатория стала кузницей кадров: оттуда вышло много докторов наук, руководителей предприятий. И я как учёный-исследователь формировалась в этих стенах.
Я очень чту память своего учителя. В моём кабинете – его портрет, ещё один я передала в лабораторию, которая теперь носит его имя. К его столетию я организовала и провела всероссийскую конференцию, выпустила журнал «Известия Саратовского университета» – «Александр Александрович Пономарёв». Кстати, написала ещё несколько книг: «Путь длиною в 80 лет», «Становление и развитие Саратовской школы органической химии», «История органической химии в университетах России. От истоков до наших дней» (10-я глава посвящена истории нашей кафедры органической и биоорганической химии, которой мне тоже пришлось заведовать в годы перестройки). Так что некоторые филологические способности пригодились.
– А почему оппонентом вашей диссертационной работы был Роман Викторович Мерцлин, представитель другого направления, основатель научной школы физико-химического анализа?
– Когда я готовилась к защите, два известных химика-каталитика в области химии фурана согласились быть моими оппонентами, конечно, благодаря имени учёного, который был моим руководителем. Но когда узнали, что Александр Александрович Пономарёв после тяжёлой болезни умер, они отказались ехать в Саратов. Диссертационный совет был в растерянности, и тогда Роман Викторович, спасая ситуацию, взялся сам оппонировать мою работу, хотя у него совсем другое направление. При этом сказал: «Я-то возьмусь, но камня на камне не оставлю от вашей диссертации. Если не понравится, щадить не буду». Конечно, я тряслась от страха, когда шла к нему домой за вердиктом. Но он встретил меня словами: работа отличная.
– Уже почти семь десятилетий ваша профессиональная деятельность связана с университетом. Коллеги знают вас как талантливого исследователя, изобретателя, научного руководителя грантов и программ. В вашем портфолио 33 авторских свидетельства на изобретения и патенты. Какое из них вы считаете для себя наиболее значимым?
– Трудно ответить на этот вопрос, потому что это коллективное творчество. Чтобы получить патент, работаешь около десяти лет, поэтому они все мне очень дороги – как и люди, с которыми пришлось трудиться, как и результаты, полученные в ходе исследований.
– Коллеги называют вас ведущим учёным в области химии гетероциклов. Среди преподаваемых вами дисциплин есть курс «Прикладная химия ароматических и гетероциклических соединений». Ваши исследования связаны с изучением кетонов, поиском биологически активных веществ, разработкой новых реагентов. Если для непосвящённых и совсем просто – это про что?..
– Я органик, а органическая химия – это химия одного элемента углерода и его соединений с другими элементами. А гетероциклические соединения – это соединения циклического строения, содержащие кроме атома углерода гетероатом, то есть иной атом. Причём в качестве этого атома может выступать любой элемент Периодической системы Менделеева. То есть это самый многочисленный раздел среди традиционно сложившихся разделов органической химии. И самый значимый! Достаточно сказать, что две трети препаратов, лежащих на прилавках наших аптек, – гетероциклические соединения. Конечно, всех интересует прикладной аспект нашей деятельности. Область применения здесь самая обширная, практическая значимость тоже. Это и биологически активные вещества, и красители, и антикоррозионные добавки в машиностроении, и добавки к кормам сельскохозяйственных животных – всего не перечислить.
А кетоны – соединения-платформы, из которых получаются некоторые гетероциклы. Их называют становым хребтом органической химии.
Моё направление – это карбонильные соединения в синтезе гетероциклов. Основа для органики – синтез, то есть процесс получения этих соединений. А что касается их внедрения и применения на практике, то, порой, и человеческой жизни на это не хватает. Мы – синтетики, для нас главное получить желаемый результат. Вот, например, при Александре Александровиче Пономарёве были синтезированы два нитрофурановых антибактериальных препарата, они описаны в известных справочниках. Есть решение Минздрава об их внедрении, но до этого момента автор не дожил. А нитрофураны позднее получили вторую жизнь, стали использоваться как ветеринарные препараты.
– В числе ваших изобретений значится «консервант для хранения бактерий». Думаю, не одной мне интересно: для чего, где и как именно их хранят?
– Эта работа была проделана совместно с Российским научно-исследовательским противочумным институтом «Микроб». В результате десяти лет совместной работы мы получили в 2000-е годы ряд соединений и испытывали их как консерванты для хранения коллекции штаммов эмбрионов холеры. Она необходима, чтобы проводить мониторинг, вести научные исследования, ведь с течением времени штамм может изменяться, приспосабливаться и становиться другим. Это, кстати, очень современная проблема в связи с активной миграцией населения, военными действиями, да и такой негативной тенденцией, когда средства гигиены уходят на второй план.
– В Саратовской области химическая промышленность много лет была базовой отраслью экономики. В какой мере то, что вы делаете с коллегами по кафедре органической и биоорганической химии, связано с предприятиями химического комплекса региона?
– Прикладной аспект наших исследований всегда в приоритете. Мы стремимся внедрить все наши достижения, все полезные свойства новых синтезируемых веществ, а они в наших авторских свидетельствах, в наших договорах, начиная ещё с основателя кафедры Владимира Васильевича Челинцева, имя которого носит самая большая 23-я аудитория.
Договоры с разными предприятиями-партнёрами в разные времена были всегда. Среди них Саратовский жировой комбинат, СЭПО, «Саратоворгсинтез», «Нита-фарм», «Биоамид». Причём все эти организации являются нашими работодателями. Но главная наша продукция – мы поставляем им кадры. С «Нита-фарм», например, заключаем сейчас договор на образовательную деятельность по целевой подготовке студентов.
– С высоты вашего огромного исследовательского опыта можно обозначить периоды особенно ярких прорывов в химической науке? Стоит ли нам ждать следующие и какими они будут, по-вашему?
– Прорывы касаются в основном синтеза сложнопостроенных систем. Ну, например, все знают природный пигмент хлорофилл, зелёное красящее вещество растений. А вот американский химик-органик Роберт Вудворд совершил настоящий прорыв в области органического синтеза– он синтезировал десятки природных соединений, в том числе те, которые считались невозможными, например, получил синтетический пигмент хлорофилл, и это был настоящий прорыв.
Потом последовал адамантановый бум, когда из нефти выделили углеводород адамантан, производные которого используются как биологически активные соединения.
Или история открытия в 1980-е годы самой красивой молекулы фуллерен, которая получила своё название по фамилии архитектора Фуллера, прославившегося ажурными куполами геодезических конструкций.
Прорывом настоящего времени можно считать исследования американских и английских учёных – лауреатов Нобелевской премии по химии 2024 – в области компьютерного дизайна белковых молекул. Ими была смоделирована структура белка, который ещё не известен природе. Прикладной аспект этого открытия будет использован в медицине или, допустим, при разработке ферментов для расщепления полимерных материалов (тех же пластиковых бутылок, заполонивших весь мир). И это подтвердил недавно состоявшийся у нас в «Сириусе» XXII Менделеевский съезд по общей и прикладной химии – грандиозное событие, на которое съехались химики из 39 стран.
А вообще наше будущее – это создание методологии мультикомпонентных систем. Уже сегодня работает так называемая «зелёная» химия – это, если хотите, новая философия, стратегия, концепция химии. Когда соблюдается правило трёх «Э»: экологичность, экономичность, эффективность. Её развитие будет настоящим прорывом.
– Можете посоветовать своим более молодым коллегам, как организовать свой жизненный ритм и пространство, чтобы так классно выглядеть в юбилейном возрасте? Вы чем-то увлекаетесь помимо химии?
– Советовать молодым людям – хоть дома, хоть на работе – очень сложно, они самодостаточны, у них своё видение мира. И поэтому я могу им только пожелать успехов в построении их линии жизни.
А что касается моего возраста, конечно, многие удивляются: вы всё ещё работаете? К сожалению, многих моих сверстников, с кем я училась, уже нет. Печально, но даже моих учеников не стало: из четырёх докторов наук здравствуют двое. И многие коллеги, которые моложе меня, уже ушли с кафедры. А я себя без работы не представляю. Мне кажется, бросишь работать и сразу на тебя набросятся все невзгоды. Работа меня держит в тонусе. У меня ещё один аспирант впереди, должен защищаться в следующем году, я его просто обязана довести до защиты. Сама больше аспирантов не беру, зато стала поставщиком аспирантов – мои магистранты поступают в аспирантуру. Мне очень интересно с ними работать.
А основной курс органической химии я передала своему ученику, тоже профессору, Виталию Викторовичу Сорокину. Он преподаватель нового образца, поскольку компьютерными технологиями владеет в совершенстве. Но и я стараюсь не отставать, мы сейчас с ним вместе проходим повышение квалификации в ИДПО по курсу «Новые компетенции и формат занятости в условиях цифровой экономики». Ну а куда деваться: век живи – век учись!
Что касается физической формы, в своё время я занималась классической хореографией на пуантах, мне даже прочили балетное будущее, рекомендовали родителям отправить меня в специальную школу, но отец был против. В университете хореографии не было, я стала заниматься художественной гимнастикой, дошла до первого разряда. Увы, на четвёртом курсе у меня обнаружили сколиоз как реакцию на чрезмерные нагрузки на позвоночник, я всё бросила и стала заниматься только наукой. Но эти спортивные занятия всё же дали мне определённую закалку, я всё время это чувствую.
Так что меня в этой жизни поддерживают: во-первых, любимая работа; во-вторых, надёжный тыл: муж, дочь, сын, внучка, внук и два правнука. Вот почему юбилей мы отмечали на три города: одновременно сели за праздничный стол в Саратове, Москве и Перми.
Беседовала Тамара Корнева, фото Дмитрия Ковшова и из личного архива
